«Сухой закон» в России в воспоминаниях современников. 1914-1918 гг. - Сергей Алексеевич Сафронов

пор, пока считал это выгодным. В правительстве наиболее «полезен» ему был его протеже, министр внутренних дел Н.А. Маклаков. Узнав о намерении Николая II заменить Н.А. Маклаковым уволенного А.А. Макарова, рекомендованного в 1911 г. самим В.Н. Коковцовым, премьер попытался отговорить императора. Когда же он понял, что вопрос о назначении Н.А. Маклакова предрешен, то не придумал ничего лучше, как вызвать будущего министра к себе на дачу и откровенно выразить свое недовольство его близостью к кружку князя Н.А. Мещерского. Со своей стороны, Н.А. Мещерский воспользовался произошедшим в Думе столкновением между премьером и Н.Е. Марковым (одним из лидеров русских националистов). В.Н. Коковцов обвинялся князем и «в потворстве евреям в ущерб государству», в частности, в финансовой поддержке оказавшегося на грани банкротства Л.С. Полякова (еврейского банкира). Оставляли желать лучшего и отношения главы Совета министров с Г.Е. Распутиным. В феврале 1912 г., когда в прессе и в Думе разгорался скандал относительно близости этой фигуры к царской семье, В.Н. Коковцов вызвал его к себе и предложил покинуть Санкт-Петербург. Вскоре во время аудиенции император неожиданно спросил у министра финансов о том, какое мнение сложилось у него о Г.Е. Распутине. В.Н. Коковцов признался, что тот оставил «самое неприятное впечатление», и охарактеризовал его как «типичного представителя сибирского бродяжничества», встречающегося «в пересыльных тюрьмах, на этапах и среди так называемых не помнящих родства». Николай II никак не отреагировал на эту характеристику, однако с тех пор Александра Федоровна при встречах демонстративно перестала замечать главу правительства[21].

Помимо Н.А. Маклакова, оппонентами В.Н. Коковцова являлись министр земледелия и землеустройства А.В. Кривошеин, министр юстиции И.Г. Щегловитов, военный министр В.А. Сухомлинов. В Думе против В.Н. Коковцова выступали не только либеральная оппозиция, но и представители правых партий, недовольные тем, что новый премьер-министр, в отличие от П.А. Столыпина, считал их финансовую поддержку со стороны казны «нецелесообразной». В результате противникам В.Н. Коковцова не хватало лишь удобного повода, чтобы ускорить его отставку. И этот повод представился. В конце 1913 г. в Думе был разработан очередной проект борьбы с пьянством, предусматривавший расширение полномочий земств и городских дум относительно открытия трактирных заведений. В 1913 г. князь В.П. Мещерский, издатель влиятельного «Гражданина», на его страницах обвинял государственную монополию на водку в том, что она порождает в России «больше ужасов и опасностей», чем «любая война». В.П. Мещерский хотел «свалить» Коковцова, в котором видел узурпатора законных прав царя, а монополия на водку была «ахиллесовой пятой» позиции В.Н. Коковцова. В статье «Питейные успехи» газеты «Биржевые ведомости» за август 1913 г. сообщалось об огромных финансовых достижениях винной монополии: «На затраченный капитал казна получает более 50 % прибыли… В Государственную думу внесена смета на 1914 г. В этой же смете доходы питейного дела исчислены в 1300 млн руб. при расходах в 260 млн. Не только миллиард, но и миллиард с лишним имеет быть пропит страной по предвидениям ведомства, поставляющего материал для нашего бюджетного благополучия», после этого автор статьи сделал очень важное замечание: «Но не захватывает ли алкогольное отравление той части населения, в которой дисциплина поведения является важнейшим моментом ее нормальной жизни. Мы имеем в виду армию». Главное управление неокладных сборов и казенной продажи питей направило в редакцию газеты опровержение цифровых данных, приводимых в статье, так как журналист принял общую сумму доходов указанного ведомства за доход от казенной продажи питей. Схожее опровержение было написано на статью столичной газеты «Свет» от июля 1913 г. Однако гораздо интереснее следующие слова данной статьи: «Мы только что слышали из уст одного из министров о необходимости взаимного доверия между обществом и властью. Пусть же это доверие скажется в привлечении земств, городов и общественных организаций к борьбе за народную трезвость. Пусть наш бюджет получит не „пьяную“, а другую здоровую основу, зиждущуюся на производительном народном труде, на народном просвещении, благосостоянии и здоровье»[22].

Октябрист Н.В. Савич впоследствии вспоминал: «Поползли странные слухи. Говорили, что окружение государя всецело разделяет идеи Челышева о необходимости раз и навсегда запретить продажу спиртных напитков, что временная мера должна превратиться в постоянное мероприятие, установленное в законодательном порядке. В связь с этими растущими при дворе настроениями ставили происшедшее несколько месяцев до начала войны увольнение в отставку Коковцова. Против последнего уже давно шла глухая борьба, вели подкоп приближенные императрицы. Но убедить государя расстаться с этим верным слугой трона, опытным министром финансов и председателем Совета министров, было трудно. Чтобы сломить это сопротивление, воспользовались „пьяным вопросом“. Прежде всего подготовили государя к мысли, что запрещение продажи вина есть священная задача его царствования, завещанная ему от господа. Его убедили, что он спасет свой народ от величайшего несчастия – пьянства, – сделает его богатым и счастливым, если раз навсегда запретит продажу вина на Руси. В то время государь уже начал впадать в некоторый мистицизм, эта идея ему понравилась. Было ясно, что Коковцов никогда не согласится на упразднение винной монополии. Поэтому первым подготовительным шагом к осуществлению этой идеи должно было быть увольнение этого министра. Это и было осуществлено»[23].

В принципе мнение Н.В. Савича было недалеко от истины; по свидетельству министра финансов П.Л. Барка, Николай II встречался с М.Д. Челышевым и действительно разделял его взгляды: «Это был тип настоящего русского самородка: косая сажень в плечах, густая шевелюра, открытый взгляд; ходил он всегда в поддевке и высоких сапогах. Он был избран в Государственную думу от города Самары и с самого начала сессии занялся энергичной пропагандой решительных мер, направленных на борьбу с пьянством. Он выступал не только с кафедры Государственной думы в общих собраниях, но работал много в думских комиссиях по этому вопросу и прилагал все усилия к распространению своих идей в обществе и печати. Челышев заинтересовал государя своей пламенной проповедью трезвости, удостоился высочайшей аудиенции в Ливадийском дворце в Крыму и произвел очень благоприятное впечатление своей убежденностью и искренностью. Государь подробно мне рассказывал о приеме им Челышева и с улыбкой говорил, что ничего не нашел в нем ненормального. На мой вопрос, почему в Челышеве можно было ожидать ненормального мышления, государь мне ответил, что мой предшественник, граф В.Н. Коковцов, неоднократно отзывался о нем, как о полупомешанном человеке, преследуемом навязчивыми идеями»[24].

В.Н. Гурко полагал, что к началу Первой мировой войны финансовое положение России настолько упрочилось, что можно было подумать и об отказе от «пьяного бюджета»: «Естественно, что при таких условиях силою вещей восстала и другая великая задача – освобождение населения от его главного врага – зелена вина – пьянства. Наш бюджет, как всем известно,